Из Америки – с любовью - Страница 13


К оглавлению

13

Окнами гостиница выходила на обнесенный аккуратной чугунной оградкой Верманский парк. Если приглядеться, то от парадного виден был памятник Петру Великому, а за ним – тусклые под серым поплевывающимся небом золотые купола православного собора.

– Вот и приехали, – жизнерадостно сообщил мой провожатый, останавливая машину у подъезда.

Несмотря на название, в декоре «Ориента» псевдовосточный колорит не ощущался. Никаких арабесок, слоников и тошнотворно-милых китайчат (впрочем, мода на последних сошла еще в те времена, когда эти самые китайчата начали миллионами наезжать в Сибирь и Великороссию на черные работы). Строгие линии и минимум золоченой лепнины. Просто отдых для глаз.

Портье встретил нас без напускного восторга, но с отменной вежливостью. На стойку мигом легли ключи от заказанного полицейским управлением номера.

– Багаж прикажете поднести? – осведомился портье, приглядываясь то к моему чемоданчику, то к стоящей на подъездной, но хорошо видной сквозь огромные окна машине моего напарника. Стоящий рядом мальчик вытянулся струной, уже предвкушая чаевые.

– Я без багажа, – ответил я.

– Авто мое, если будет мешать, отгоните на стоянку, я скоро заберу. – Заброцкий положил рядом с ключами от номера связку собственных. Портье аккуратно уложил их в лоточек, поинтересовался фамилией моего спутника, черкнул записку и кивнул, подтверждая, что просьбу выполнят.

Номер, как оказалось, располагался на четвертом этаже – достаточно высоко, чтобы до нас не доносился уличный шум. Обстановка соответствовала облику отеля – консервативная, по-бюргерски пристойная. На стене марина, оригинал; не Айвазовский, конечно, но очень неплохо.

Я поставил чемодан около кровати, шлепнул зачем-то ладонью по эрзац-атласному покрывалу. Скрипнули пружины, и наступила тишина.

Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
Анджей Заброцкий

В комнате повисло тягостное молчание. Молчал, собственно, я. Господин Щербаков расхаживал по номеру, нервно ощупывая предметы гостиничного обихода, точно ревизор, и бормоча себе под нос нечто вроде исключительно немузыкальной песенки. Видно было, что ему тоже хочется что-нибудь произнести, но он, как и я, не находит что.

В какой-то момент господин тайный агент очень напомнил мне недовольного тигра, расхаживающего по клетке. У нас при гимназии был тигр. Настоящий, уссурийский. Нам его подарили маленьким тигренком, и он так и вырос при гимназии. Девчонки (гимназия была смешанная) его страшно обожали, все время норовили закормить домашними обедами. Один раз даже ветеринара пришлось вызывать. И никто его не боялся, наоборот – все страшно переживали, что, не дай бог, Кеша подбежит к кому-нибудь поиграть, а незнакомый человек испугается и… Поэтому ему сделали специальный, хорошо видный ошейник и отправили делегацию на уездное радио – чтобы все знали про нашего Кешу, и если на них случайно будет нападать тигр, не стреляли, а сначала посмотрели – нет ли на нем ошейника.

Когда этот «котеночек» подрос, во дворе для него соорудили шикарную клетку, в которой он жил. Точнее, спал – тигры ведь, как и все кошки, звери страшно ленивые, спят едва ли не круглые сутки. Да и в самом деле, зачем ему в эту тайгу? Там другие тигры, да и кормить его там так не будут, и ухаживать за ним тоже.

И вот как-то одна из его «любимиц» заболела и не появилась, как обычно. И Кеша забеспокоился. Он начал расхаживать взад-вперед по клетке, хотя мог сломать ее одним ударом лапы, и заглядывать в глаза всем, кто проходил мимо, издавая при этом жалобный полурык-полутявк. Представляете себе зрелище – полосатая клыкастая зверюга жалобно заглядывает вам в глаза и спрашивает: «А где Аню-юта?»

Когда кому-то наконец стукнуло позвонить девчонке, та выскочила из постели и примчалась в гимназию с температурой тридцать семь с половиной. А любимая «зверушка» уткнулась в нее мордой и начала радостно урчать на весь двор. (Насколько я знаю, этот тигр до сих пор там – катает детишек из младших классов под бдительным присмотром городового Феоктиста Евлампьевича и дворника Цзю.) Так вот, господин тайный агент Щербаков ходил по своему номеру в точности как Кеша по клетке.

Мысль эта вызвала у меня такой приступ смеха, что я не удержался и прыснул. Щербаков замер и с подозрением посмотрел на меня.

– В горле что-то… запершило, – выдавил я, согнувшись в три погибели и пытаясь замаскировать смех кашлем. Не пристало смеяться над господами тайными агентами. Даже если они и похожи на комнатных тигров.

– Что-то серьезное?

– Да нет, – я с трудом подавил очередной приступ и разогнулся, вытирая слезы. – Просто… пересохло.

– Тогда, может, спустимся в салон, выпьем что-нибудь? – неуклюже предложил Щербаков.

– С удовольствием.

А почему бы и нет. Пить за счет охранки мне еще не приходилось. Хотя вру, пить я буду не за счет охранки. Расходы по проживанию господина Щербакова оплачивает мое родное полицейское управление. Потом, конечно, возместят из казны, но это еще когда будет. Ну и ладно, главное – что плачу не я.

Ориентовский салон мне понравился. Мягкие высокие кресла, занавески, которыми можно отделить кабинет от остального зала, правда, мы их задергивать не стали. Тапер за роялем наигрывал попурри из песен Сэра.

– Что желаете-с? – перед нами вырос официант. Щербаков вопросительно посмотрел на меня.

– Двойной цейлонский, без сахара, и эклер.

Обеды заказывать в салонах как-то не принято. А жаль. Я бы сейчас с удовольствием сожрал этих эклеров штук восемь, давясь и чавкая.

– Ну а мне индийский, – попросил Щербаков. – «Дарджилинг» найдется?

13